Бриллианты

Назад

На главную страницу

Гостевая книга

1. Олег Студень Олег Студень подошёл к школе. Звонок, по его точным показаниям, должен был прозвенеть именно сейчас. Ему не очень хотелось лишний раз сталкиваться со своими одноклассниками, он испытывал к ним взаимную неприязнь. Но даже когда Олег подошёл к крыльцу, звонка всё ещё не было. В голове у него закричало: - «Да где же этот чёртов звонок!» - Смотрите, кто идёт! – заплетающимся языком промямлил Лёшка Себастьянов, рыжий одноклассник Олега, потребляющий в свои одиннадцать лет пиво и наркоту. Макс Разин – этот славился своими несмешными Олегу чёрными анекдотами и пошлыми шутками. Вот и сейчас он решил съязвить: открыл во всю ширь глаза и восторженно обратился к Олегу: - Мой бог! Мой лупато-лошарский бог! Толпа на крыльце взорвалась хохотом. - Студень ты лох? – подошла к Олегу Танька Петухова – швабра метр девяносто в мини-юбке… - Не знаю, - буркнул Олег, намереваясь быстрее скрыться в дверях школы. Надежды его оборвались – на его пути возник «авторитет» 6 «Б» класса армянской наружности – Арен Боне. Он толкнул Олега в грудь и в этот момент на счастье Олега зазвенел звонок. - Ещё встретимся ПАДОНОК! – процедил Арен и, плюнув Олегу под ноги, скрылся в дверях школы. Олег перевёл дух и сам себе улыбнулся: - «Вроде обошлось!» Олег поднялся на второй этаж, там, где располагался кабинет истории. Но когда до кабинета оставалось около десяти метров, Олег на свою беду поравнялся с учительницей – пожилой женщине, недавно отметившей свой девяностолетний юбилей… Увидев Олега, она заверещала: - Ой, Олеженька! Внучек! Здравствуй! - Здравствуйте! Мальвина Агафоновна! – еле сдерживая злость, поздоровался с ней Олег и поспешил побыстрее её обогнать. - Подожди Олеженька! – вскрикнула учительница и схватила его под руку, - я бабушка старая, проводи уж… Когда он довёл её до кабинета, где стоял весь его класс, Мальвина Агафоновна учудила следующую фразу: - Вот смотрите уроды, какой хороший Олеженька мальчик, настоящий пионер. Вот с кого вы должны брать пример лоботрясы…! Класс не очень весело воспринял эти её слова… Этот учебный день прошёл для Олега не лучшим, хоть уже и стандартным образом – он получил свою порцию плевков, ударов, надписей на спине, оскорблений... Когда он шёл домой после уроков, какой-то одноклассник, обогнав его, плюнул в лицо, Олег ничего ему не сказал, а просто вытер своё лицо, сделав вид, что ничего не произошло. - Лох! – крикнул одноклассник и, плюнув ещё раз, побежал дальше. Олег не выдержал и сев на рельс тихо заплакал. - …Чё кошара, отдыхаешь? – услышал Олег голос Арена Боне. - Он, наверное, клея нанюхался! – донёсся до него голос Таньки Петуховой. Арен схватил Олега за голову: - Ну, чё урод! Мочить тебя сейчас буду! Олег поднял голову и оглянулся вправо. Арен и Танька стояли посередине железнодорожной колеи и не видели приближающихся к ним, словно ниоткуда, тихо и осторожно вагонов. Мыслей не было никаких – действовать надо было сейчас или никогда. Да, он мог бы отскочить сам, но вместо этого он что есть силы, оттолкнул Арена и Таньку за пределы путей. А сам выскочить из ловушки не успел… Арен и Танька упали на щебёнку, ничего себе не повредив. Автосцепка преградила Олегу путь к отступлению, столкнув его в зияющую пропасть смерти… Арен и Танька не смели даже вскрикнуть – они замерли в шоке, который оставил шрам на их душе на всю оставшуюся жизнь… А Олег, окрасив воздух бронзой, распластался рубиновым пластом вечерних закатов, пролился вишнёвым дождём и обрёл свой желанный покой. Теперь его никто никогда не тронет, нет… 2. Глеб Ухов Не раз Глеб получал здесь по лицу. Денег он с собой в школу обычно не брал, а если и брал, то только на школьный завтрак. Именно поэтому все, чем оставалось, жертвовать – разбитым носом или не менее разбитым ртом. Вот и сейчас без денег Глеб возвращался из школы домой, и возле старого пустого барака столкнулся с Михеем – тот считался авторитетом на районе среди малолеток. К малолеткам можно было причислить и двенадцатилетнего Глеба Ухова, у которого, увы, авторитета не было. Глеб, ещё издалека увидев Михея, и не думал сворачивать обратно – ведь свернуть значило бы убежать – убежать в очередной раз лохануться! Михей подал Глебу руку: - Здорово Глеб! - Здорово! – тихо произнёс Глеб, и вяло пожал Михею руку. - Как жизнь? – спросил Михей, и Глеб понял: «сейчас начнётся»… - Нормально! – ответил Глеб. - Ты не забыл? - Что? - Тебе в рифму ответить или в нос? - Нет. Просто объясни. - Ты деньги в этом месяце на район сдавал? - Нет. - Ну, так пацаны ждать больше не могут, ты подумал об этом? - Нет, не подумал, у меня нет денег! - Оборзел совсем? – разозлился Михей и толкнул Глеба в грудь, тот в ответ залепил Михею пощёчину со словами: - Козёл вонючий! Чтоб ты сдохнул! Впервые Глеб так осмелел, ему просто захотелось раз и навсегда поставить на место этого выродка, но теперь, после свих слов он, кажется, растерял всю свою уверенность промямлил: - Я… я… не хотел… прости… те… - Я простил! – улыбнулся Михей и ударил Глеба с ноги по лицу, а потом кулаком и ещё, и ещё… Из носа Глеба и из разбитых губ хлынула кровь. Он орал что есть силы. Михей, решив спрятать Глеба от греха подальше, чтоб не привлечь, не дай бог чьё-нибудь внимание – затащил его в заброшенный барак, которого даже бомжи сторонились, по известной им, и ещё неизвестной Михею причине… Пытаясь затащить Глеба как можно дальше в барак, Михей наступил на что-то мягкое, это что-то визгнуло и замолчало. В этот момент Глеб попытался вырваться, но Михей не дал ему этого сделать – швырнув, что есть силы об стену, где Глеб, ударившись об неё головой, потерял сознание. Михей обнаружил, что наступил он на щенка, убив его. Откуда не возьмись, появилась огромная бродячая собака, и это был ротвейлер, он принюхался к убитому щенку и ощетинился на Михея. - Пошла вон! – крикнул её Михей, намереваясь как можно скорее покинуть барак, однако чем ближе он приближался к выходу, тем собака становилась агрессивнее… - Нееееееееееееееет! – только и успел заорать Михей, перед тем как животное бросилось на него… - …Ненавижу, ненавижу… - прошептал Глеб, придя в себя, он с ужасом взглянул на свои испачканные в крови руки, - Чёрт! Что я маме скажу! Увидев картину, где твоего злейшего врага пытается разодрать на части злобный ротвейлер, кто-то был бы счастлив и не стал бы помогать. Но не Глеб… да, Михея он ненавидел, его же боялся и в глубине души уважал за его силу и уважение среди сверстников, мечтая быть таким же… Глеб вскочил на ноги: - Эх, ты! Придурок! Но я не виноват! Не виноват! Чёрт! Это твоя вина…! Глеб, переживая ужас, и страх кинулся на ротвейлера, который вот-вот должен был перекусить Михею горло, сверху перевернув его на себя. Глеб был слишком слаб, чтобы бороться с таким зверем… собака рвала его на куски… Михей истекая кровью, лежал рядом и не знал что делать. Вспомнив о том, что собаки ужасно боятся шума, он взорвал несколько китайских бомбочек, да ещё кинув их на собаку. Ротвейлер визгнул и кинулся прочь. Михей склонился над Глебом и тихо заплакал, никогда до этого не плакав. - Теперь я такой же авторитет, как и ты… - еле прошептал Глеб и попытался нагло улыбнуться. - Да, - еле слышно ответил Михей, уронив свои слёзы на навсегда остановившие свой взгляд глаза, взгляд умерший и рождённый во имя покорения угнетённо-дерзкой и святой вершины… 3. Стасик Алексеев Жизнь старшей сестры Стасика Алексеева Людки била ключом. Ведь именно от неё зависела, как она думала, будущее её «братца-тунеядца» - так она его называла. Её самая главная цель была привить Стасику правильные взгляды, в смысле современной музыки, еды и культуры… Она полностью контролировала круг его знакомых и сама решала с кем ему можно общаться, а с кем категорически нельзя. Пичкала его какими-то таблетками «для мозгов», часто запирала на балконе или в туалете – для воспитания…. Восьмилетняя Катя не была обделена вниманием. У неё было полно подружек и мальчиков, которые расстилались перед ней. Родители очень дорожили своей дочкой и буквально носили её на руках ни в чём ей, не отказывая и потакая ей во всём. Мальчиков как уже говорилось, у неё было много, но лишь один из них волновал её – Стасик Алексеев, мягче и романтичней других он затрагивал тонкие струны её детской души – целовал ей руку, говорил с ней на вы, играл с ней в куклы, посвящал стихи, рассказывал смешные анекдоты и круче других матерился. В общем, они были «не разлей вода», не смотря ни на каких конкурентов, сестер, родителей и прочих баклажанов и котлет… Этот день для Стасика начался самым ужасным образом – ведь не было в его жизни ничего ужасней, чем оставаться дома с сестрой наедине. Плакать или жаловаться родителям было бесполезно – за это Стасику доставалось ещё больше, ведь родители полностью доверяли пятнадцатилетней Людке воспитание её девятилетнего брата. Было воскресенье, родители рано утром уехали на дачу, в это же самое время Людка разбудила Стасика, заставила вынести мусор, пропылесосить, вымыть полы, полить цветы. Он всё это выполнил, пусть и с комком обиды в горле. Но надевать мамино платье и петь перед видеокамерой песню «Я сошла с ума!» - Стасик категорически отказался, и за это Людка заперла его в туалете. А затем принялась рыться в его тетрадках. Не найдя двоек за которые Стасика можно было проучить, она было забросила это занятие, но на глаза ей попался сложенный в четверо голубоватый в клеточку лист. Развернув, его, Людка прочитала: «Катька, ты самая, самая, в натуре… Я знаю, мы будем всегда дружить, мы всегда будем вместе! Ты мой самый клёвый друг! Я часто думал о тебе и посвятил тебе небольшой стих. Это от сердца. Искренне. Я подарю тебе Катя, Триллион белых звёзд, Я осыплю твои ноги, Лепестками желтеющих роз, Я подарю тебе счастье Катя, Со мной ты будешь, полна грёз. Я люблю твои волосы, Твои глаза меня влекут, Твои слова меня взывают, Сказать тебе: Люблю! Ты лучше, лучше всех и клёва, Красой полна я для тебя, Достану с неба лучик и солнца, И положу к твоим ногам. Скажи мне Катя только слово, Скажи мне только: Здравствуй, - я, Отдам себя тебе и сердцем, Тебя взнесу на облака. Ты знаешь Катя – твои слёзы, Лишь будут литься без беды, Я покорю тебя – ведь знаешь, Любовь не прячут от любви! Твой друг Стасик!» Людка сжала губы и понеслась к двери туалета: - Я подарю тебе Катя! – начала декламировать она, - триллион белых звёзд! Это что там ещё за Катя? Увижу - глаз на ногу натяну! Я думаю малявка, тебе ремня надо дать, за эти пошлости! Катя у него! Ох, ты у меня сейчас получишь сопляк! Дрянь такая! Иду за ремнём… Людка побежала за ремнём, нашла его через минут пять. Отодвинув задвижку, Людка открыла дверь туалета. Резанул запах скорби, поглотил воздух стыда, забрал оползень страха - под ржавой трубой, над унитазом, покрывался фиолетовыми жемчугами её младший брат. Ремень, от его брюк опоясав шею, казался живым, казалось, он источал возглас любви, которую не прячут, которую дарят и ждут, но которою однажды унизили и сжали в жёстком жгуте огня в горле и невидимой воды под ногами… 4. Марина Кучкина Солнце светило, птички пели, апрель неугомонно кричал что-то про любовь, растаявший снег хлюпал под ногами плача о чём-то, деревья скрипели, почки были как новорождённые дети – такие же чистые и светлые. Кошки мяукали, собаки исходили на нет. Всё сверкало, всё искрило, всё щебетало, а Марина Кучкина сидела за последней партой невесёлая и не жизнерадостная. Она сжимала в измокшей ладони ручку и решала задачку, тогда как большинство её одноклассников, несмотря на орущего до хрипоты учителя орали не менее громко, играли в карты и корабли, дрались, матерились, в общем, резвились, бесились и сходили с ума от апреля который действовал на них как перегрызающий горло сенбернар, а может озверевшее на пике своего превосходства бархатное детство… Наступил момент, когда сорвавший голос Лев Леопольдович выбежал из класса прочь. Может в туалет, а может быть и за верёвкой, а может просто отдышаться, а может быть глотнуть спирту на пару с учительницей химии, для храбрости… Воспользовавшись уходом учителя, Лёшка Ослов, совсем потеряв всякий страх, решил поиздеваться над Мариной. - Куча, пойдём сексом займёмся! – смело загорланил он и весь класс начал стягиваться к Марининой парте. - Больно не будет! – заверил её Лёшка и сел на парту сверху. - Отстань, - прошептала Марина, пытаясь вытащить у него из под задницы тетрадку. - Ну, Мариночка… - Ты чё отсталая? – вякнула Людка Козявкина, - ты знаешь, отчего отказываешься? - Да, Людка знает, от чего ты отказываешься! – гордо заявил Лёшка. - Ты чё кретин? – почувствовала себя униженной Козявкина. - Ты же сама сказала… - Закрой рот, ослик… - А я тоже хочу спать с Кучей! – запищал хилый двенадцатилетний любитель группы «Сливки» Вовка Тушканчиков. - И я хочу! – неожиданно заявила Люся Гуляш. - И я! И я! Я тоже! – загалдел весь класс. - Отстаньте ребята! Дайте мне задачку решить! – взмолилась Марина. - А давай я решу! Решу, а потом трахну! – предложил Лёшка и, вытащив тетрадку из-под задницы выбросил в окно, - Ой, улетела! Ах, какая я сволочь! Что же я наделал! - Сволочи. Вы все сволочи и нелюди! – заплакала Маринка и побежала по направлению к выходу из класса получая вслед оскорбления и плевки, перед выходом она столкнулась с вернувшимся в него Львом Леопольдовичем. - Кучкина ты куда? – нахмурил брови учитель. - Ах, оставьте Лев Леопольдович… они все… и вы тоже… все вы… - проревела он и выбежала из класса. ************************* Галина Петровна в простонародье Галка, работала в школе гардеробщицей вот уже три месяца, что для неё как срок пребывания на рабочем месте было рекордом. Она была как это не банально, и пошло алкоголичкой. Пила везде – в школе, в туалете, на кухне, в ванной, в гостях, в метро, в автобусе, на лавочке и под забором, в общем – везде! Не буду вдаваться в подробности, как она выглядела – вроде женщина как женщина, а всё ж какая-то не такая… В этот день Галка получила зарплату, чему безумно обрадовалась. Время до окончания дня было ещё часа четыре, а столько Галка ждать не могла, поэтому, забыв выключить чайник, она с переполненным восторгом в глазах, буквально со скоростью звука, пытаясь лавировать, перепрыгивать и одновременно материть всякого ей встречающегося на пути – полетела в соседний магазин за водкой… Первой жертвой пожара и отдельно взятой несознательности гражданки Бубликовой Галины Петровны стала синяя куртка какого-то школьника, пламя распространялось стремительно… Маринка опять заплакала – тетрадка угодила в неглубокую лужу и теперь представляла собой жалкое зрелище. - У, осёл! – потрясла она кулаком в сторону третьего этажа. Она бы, понуро опустив голову, вернулась бы в класс, если бы её внимание не привлекли бы клубы дыма из цоколя. - Курят там что ли? – предположила она, однако когда количество дома через три минуты резко возросло, она поняла что всё гораздо серьёзнее. - П-о-о-о-о-о-о-о-о-ж-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-рррррр! – заорала она что есть мочи. Окно на первом этаже открылось, и оттуда высунулась лысая голова директора: - Ты чё орёшь? - Там пожар… кажется… - Как пожар? Где пожар? Кто разрешил…? Ох, ты Яшкин дран…! - Доигрались, олухи! – фыркнула Маринка. Через несколько секунд её уши оглушила пожарная тревога. - О, бегут! – констатировала Маринка, увидев толпу эвакуированных школьников. Дым между тем стал распространяться по верхним этажам. Как было услышано Маринкой все школьники были эвакуированы, однако среди них она не нашла Лёшки Ослова и хотя одноклассники ей отвечали что-то вроде: «За сигаретой он пошёл дура!» или «Ты чё жаба влюбилась в него?» а Лев Леопольдович погладив по головке: - «Дыму девонька наглоталась?!» Маринка осталась, уверена, что Лёшка остался там, жмётся в углу, и боится, просто боится. Пожарные не давали огню, распространится наверх, а внизу горел склад горюче-смазочных материалов, поэтому дыму становилось всё больше и больше. …Все стали обсуждать шокирующий поступок Маринки, которая ринулась туда, куда и пожарные не решались зайти… Как луч солнца из-за налипши-серых туч появилась она, та которую так презирали и ненавидели, а теперь готовы были склонить свои головы… Как всё же странно что иногда приходиться рисковать жизнью лишь для того что бы все поняли – ты тоже человек… Хоть она и была слабой девочкой, она всё же смогла вынести на руках того, кто так обижал её, но она ему всё простила. Она аккуратно положила его на крыльцо, он открыл глаза и закашлял. - Простите, - сказала Маринка и, взмахнув рукой, зашла обратно в горящую и дымящую школу, живой её больше никто не видел… Птички пели прощальную осеннюю песню, листва шелестела под ногами. Лёшка Ослов, размахивая ранцем, бежал домой из новой построенной школы, безумно гордясь полученной по математике четвёрке. Солнце зашло. Из решётчатого окна городской тюрьмы грустно смотрела на горящую яркую звезду Галина Петровна, эта звезда вспыхнула в небе совсем недавно. Но эта звезда навеки бриллиантовый спутник всем тем, кто хочет, чтоб все знали: Я ТОЖЕ ЧЕЛОВЕК!