http://alex-gerd.narod.ru/


Проза
Главная страница
Гостевая
Сказки

Стихи

Музыка
Музыка
Книги
Queen

http://alex-gerd.narod.ru/

Отродье

Это случилось ранним обычным утром. Зинка шла на работу, а работала она в коровнике, дояркой. Время было половина седьмого. Торопиться не надо. Можно спокойно наслаждаться окружающей природой – высокими початками кукурузы и мерцающими звёздами над головой, время свечения которых таяло с каждой минутой.
Дева-луна растворялась в первых попытках солнечного диска занять свою позицию. Во многих домах уже проснулись, такова жизнь в деревнях, а иначе всё вымирает…

Зинкина дорога пролегала вдоль огромных стеблей давно растущей здесь кукурузы, по вытоптанной десятилетиями тропинке. Неожиданно на Зинку нахлынули воспоминания – она вспомнила себя сорок лет назад весело бегущей озорной девчонкой, именно по этой тропинке… тропинка длинною в жизнь…

Навернулась слеза, опустив голову, она тяжко охнула, «ох» растянулся в почти оперное пение, когда неожиданно на земле она обнаружила хлопчатобумажное изделие – попросту говоря юбку. Причём юбка была ей до боли знакома. И даже снилась ей иногда по ночам. Это был последнее «МУ» деревенской моды. Юбка принадлежала напарнице Зинки Таньке – та имела «привычку» не отличаться особой скромностью, вела разгульно-юбочный образ жизни и растила на своём огороде розы. Больше никто не растил, а она растила.
- Корова, - прошептала Зинка, вспомнив про это. - Опять себе хахаля нашла. Ну, не баба, а суп с луком. Шо с ней сделаешь?!
Затянув потуже косынку, доярка злорадно захихикала:
- Ну, сейчас я тебя за хвост прищучу. Буш знать, как мужиков последних тыркать.
Если бы на месте Таньки был кто-нибудь другой, Зинка бы смачно харкнув на асфальт и слегка матюгнувшись почапала бы дальше, но если дело касалось главной «звезды» деревни «Маковка», то тут Зинка не разобраться и пройти мимо не могла…

«Ох, Татьяна, смотри, допрыгаешься, - постоянно кивали ей старушки, - останешься в старости одна, никакому чёрту не нужна будешь». В ответ на это Танька только ухмылялась: «А мне кроме грядки, и не надобно ничего будет. Бай бабушки…»

Зинка почесала подбородок:
- Странно как-то… юбка на дороге… что ж оно её прям здесь?… совсем стыд потеряли, какой кошмар… - шёпотом закончила она свою фразу. – Ладно, Танька, - решила напарница, - юбку себе заберу нечего тебе в ней ходить.
Уложив юбку в сумку, Зинка задумчиво оглянулась вокруг. Первые лучи солнца, ослепляя глаза, уже пробивались сквозь багровые тучи. Всё вокруг просыпалось как-то неслышно, но всё же шевелясь и искрясь от блаженства…
Зинаида, махнув рукой, уже собралась идти дальше, довольствуясь найденной юбкой, но её внимание привлекли помятые початки кукурузы.
- Ладно, кот с ним, - решила она и двинулась к ним. Неожиданно на земле она в довесок к юбке обнаружила Танькины часики.
- Ни хай, леший напал! – хлопнула себя по коленам женщина. Спустя метров примятые кусты резко уходили вправо. Здесь она и обнаружила свою напарницу – Таня лежала на спине, чуть согнув в коленях обнажённые ноги, руки были раскинуты, открытые глаза как будто бы радовались наступающему рассвету, некогда пухлые губы были сжаты в тонкую проволоку злой гримасой, пальцы с ярко-красным лаком на ногтях были сжаты в яростный кулак, на груди зияли две кровавые небольшие ранки…
Всё это не слишком, мягко говоря, воодушевило Зинку, даже на мысль что надо себя вообще-то вести более-менее адекватно. Она прикрыла рот рукой, опустилась на колени:
- Таня ты шо? прикумарила, да?
Рассмотрев получше на груди напарницы кровавые раны, Зинка завизжала что, было, мочи, а потом перепугалась настолько, что не могла уже выдавить ни звука - она услышала шаги и мужской голос, который напевал милую детскую песенку, что в сложившейся ситуации указывало лишь на то, что напевал эту песенку безумный монстр-убийца:
- Прекрасное даааалёкоооо,
не будь ко мне жееестооокооо,
не бууудь ко мнее жееестоко,
жееестоко не будь.
От чистого истооока,
в прекрасное далёкооооо,
в прекрааасное далёкооо,
я начииинаю путь…

Осторожно встав на ноги, Зинаида кинулась наутёк. Земля тряслась под ногами. Зинаида сносила встречавшиеся на её пути высокие стебли кукурузы.
Зинаида не оглядывалась, не смотрела вперёд, она просто летела как скорый поезд и лишь смотрела под ноги, и, спутав с початком кукурузы, чуть не снесла встретившегося на её пути невысокого худого мужчину в чёрной шляпе и очках, а может, это и был маньяк…?

******************************


Захар Алексеевич всегда имел своё мнение и свой взгляд на жизнь, естественно опираясь на то, что передали ему его родители и далёкие предки. И с его мнением трудно был не считаться: учительскому труду он отдал двадцать с лишним лет и всякого повидал, и сдачу макулатуры с металлом и приём наркотических доз прям на его уроке. Эта зараза уже успела докатиться и до этой деревни. Город рос, город неминуемо приближался и накрывал своей тенью это богом забытое место. Место в основном, ещё худо-бедно, держалось за счёт энтузиазма таких людей как Захар Алексеевич, если рыба гниёт с головы, то счастье продолжается с кого-то одного из нас…
Таким и был Захар Алексеевич, старался, учил, воспитывал, отдавался всем сердцем своей профессии…
И хотя разговор пойдёт не совсем об аспектах его учительского труда, без преувеличения скажем, что он являл собой гордость деревни «Маковка», её лицо, знамя, честь и совесть.

Учитель с недавних пор вёл одинокий образ жизни. Но даже после того как умерла жена, он не сломался, не стал пить, не забросил работу. Может быть, что-то изменилось в душе, но лишь в лучшую сторону, ночи стали тревожнее, а дни длиннее.
Она умерла при родах, они очень хотели ребёнка. Но организм сорокалетней женщины не выдержал, и она умерла вместе с новорождённым
Сегодня наступала годовщина её смерти, она снилась ему, а утром неожиданно со стены грохнулась икона. Захар Алексеевич проснулся – оказывается, сломался будильник, и если бы не это падение проспал бы он на работу. Как пить дать проспал бы!
- Спасибо, не подвела, - прошептал он и помолился.
Спустя час он вышел из своей избы, к своим ученикам…



***********************************************


…Зинаида Петровна, неужто коровы забастовали? – пытался унять доярку от истерики деревенский учитель.
- Какое там коровы…! Там…Там…Та-Та-Та…- забормотала Зинаида и потащила педагога в кусты.
- Туда? Что делать будем? – неудачно пошутил учитель.
- Ох! – вздохнула Зинаида, снова увидев свою напарницу.
- Мёртвая? – спросил, смотря, на Зинаиду Захар Алексеевич не понять кого, имея в виду, под словом мёртвая.
- Да…она… - ответила доярка.
- Инфаркт?
- Шутишь что ли?
- Нет, - серьёзно ответил учитель и поправил очки на носу.
- Что делать то будем?
- Надо сообщить…
- Кому?
- Скорая…
Зинаида не к месту рассмеялась:
- Ну, если только клизму поставить!
- Зинаида, ваш сарказм шокирует. Надо вызвать милицию.
- Милицию…в глаза здесь не видела…а что это?
- Надо сообщить местным жителям.
- Неужто в нашей деревне насильник объявился?
- Но кто? Уж не думаете ли вы на меня?
- А откуда мне знать!? Нет…это определённо леший…мне матушка рассказывала, лихие здесь места в кукурузе этой…
- Да, что вы ерунду мелите! Вас слушать честное слово неприятно!
Зинаида утёрла слезу:
- Татьяшка, розы мне обещала. Как я теперь без роз!?
- О-о-о-о-о-о-о-о-х-х! – тяжко вздохнул учитель…


Первый дом, которым им встретился, был дом семьи Картохиных. Особенностью этой семьи было то, что в ней было восемь детей, а мать Светлана получала приличное по местным меркам пособие.
Захар Алексеевич нажал на звонок. Две овчарки весело заскулили – они давно знали учителя, в этом доме он был частый гость…
Дверь открыла мать семейства – Светлана Анатольевна Картохина, полная женщина с неряшливой причёской, почти всегда мокрая от вечной семейной беготни.

В руках она держала утюг, и вид у неё был такой, что создавалось впечатление, что она швырнёт этот утюг в пришедших гостей.
- Уберите, пожалуйста, утюг Светлана Анатольевна, - на всякий случай посоветовал Захар Алексеевич.
Светлана тихо и с ужасом пробормотала:
- Никак мои опять что-то натворили?
- Хуже, - всхлипнула Зинаида.
- Школу сожгли, - расширила глаза несчастная мать и приложила горячий утюг к груди, моментально одёрнув его оттуда.
- Совсем твои тебя довели, - посочувствовала ей доярка.
- Татьяну Семеновну давеча кто-то лишил жизни, - отредактировал учитель.
- Уф, - вытерла лоб многодетная мама, - ну, так бы сразу и сказали. Что? – замерла она.
- Светлана Анатольевна, - с вами всё в порядке поинтересовался Захар Алексеевич.
- Светка, завтрак стынет, иди дура детей корми, - заорал внезапно появившийся мужчина, в розовой майке и в помятых семейных трусах рыжего цвета.
- Толя! Горе-то, какое! Толя! – заревела его супруга.
- Чё опять? – гаркнул он, сжав руки в бока.
- Татьяну Семёновну убил кто-то – осторожно сообщил Захар Алексеевич.
Позади калитки что-то зашуршало, Толя выхватив у жены утюг, занял выжидательную позицию, возле забора появилась чья-то крадущаяся тень. Толя замахнулся утюгом, и, перед ним предстала старушка Пантелеевна.
- Ты, что, опять надрался? – напустилась она на него, - Утюг то на место положи, коли пользоваться им не умеешь!
- Тьфу! – смачно сплюнул глава многодетной семьи.
- И нечего тут слюни свои распускать! Анатольевна я тебе тут яиц принесла…
- Да, какие тут яйца, - вновь заревела Светлана.
- Татьяну Семёновну убили, - осмотрев всех окружающих, учитель поправил, - кто-то убил…
- Тю! – вскрикнула Пантелеевна и выронила из рук пакет с яйцами.

Уже через час все сто пятьдесят жителей деревни уже знали о случившемся происшествии. В связи с этим занятия в школе были отменены, единственная в деревне продавщица столь же единственного магазина Томка срочно ушла в запой. Из соседнего села был срочно вызван участковый Гаврилов, который появлялся, здесь обычно…никогда не появлялся…
Председателем деревенского совета был срочно назначен Захар Алексеевич. Тело Татьяны никто не трогал, а лишь смотрел на него. Юбку Татьяны Зинаида добросовестно положила рядом с ней.

Гаврилов приехал только через два дня, столько же пролежало на земле тело несчастной. Деревенский доктор – Фёдор Филимонович Ёшчен (местная кличка ЁРШ) смог лишь только констатировать смерть от проникающих ранений в область груди и ничем конечно несчастной больше помочь не мог. Приезжали следователи и представитель районной прокуратуры, но ничего толком не разузнав, покинули деревню, взвалив всё дело на плечи Гаврилова.

Гаврилов был несколько толстоватым мужчиной с редкими залысинами, впрочем, эти залысины покрывала натянутая на головку фуражка и мало кто о них догадывался. Он был невысокого роста с гнусавым голосом и вечно стреляющими по сторонам крысиными глазками. Порой, когда он начинал что-то активно доказывать, с его толстых губ начинала течь слюна, а щёки покрывались ярким багровым цветом.
Прибыв на место происшествия, он осмотрел тело жертвы, сделал несколько снимков, что-то записал и поручил Ершу забрать тело обследовать и произвести вскрытие. Затем он отправился в дом Зинаиды, которая первой и обнаружила труп.

- Ну-с начнём… - плюхнулся на табуретку Гаврилов.
- Угу, - испуганно кивнула головой Зинаида и цыкнула на мужа, который высунул на кухню своё рыло.
- Так, посторонних просим удалиться, - не смотря на него, прикрикнул Гаврилов. – Зинаида Петровна, когда вы обнаружили тело убиенной Татьяны Семёновны?
- Давеча обнаружила.
- Так-с, а поточнее?
- Да, шла себе в коровник, да и обнаружила!
- Когда? – уже сорвался на крик Гаврилов.
- Давеча!
- Когда?!!! Бля… простите!
- Не кричите! – прикрикнула в свою очередь Зинаида.
С толстых губ Гаврилова уже потекла слюна:
- Вы будете, давать показания или нет?!
- Конечно! Что я и делаю! Только не надо тут брызгать слюной и орать! Не в коровнике мать вашу!
- Едишь твою подишь!
- Ну и вы хам!
- А вы… - Гаврилов замолчал, так как в окошко с явным любопытством заглянула моська старушки Пантелеевны. Зинаида нервно задернула занавеску.
- А я вам тут не матка свиная чтоб мозги мне пудрить!
- А я…
- Может, всё же продолжим? - попытался взять себя в руки милиционер.
- Я…
- Когда вы обнаружили тело погибшей?
- Два дня назад… кажется…
- Трогали ли вы потерпевшую либо личные вещи потерпевшей?
- Нет, - сильно покраснев, ответила Зинаида.
- Что с вами?
- Душно что-то…
- Как часто бывает не то слово!
- Что?
- Ну, я про…
- Продолжим, как давно вы знали Татьяну?
- Я? – скорчила невинную гримасу доярка.
- Вы! Мать вашу!
- Всю жизнь… и даже смерть…
- Были ли у неё здесь враги, недоброжелатели, мстители?
- Да бык наш Гоша…
- Точнее. Кто такой? Где живёт?
- В коровнике.
- Фамилия! – в спешке записывал Гаврилов.
- Бык. Просто бык… Гоша бык!
- Какой ещё бык? – покрылся бурым цветом участковый.
- Гоша… ну, бык…
- Животное?
- Да… а вы что подумали?
- Бля… у вас с головой всё в порядке?
- Нет… а, да…
- Понятно, - швырнул ручку Гаврилов, - что вы можете ещё сказать о Татьяне?
- Да, дура она, вот что, - внезапно распалилась Зинаида, - все ж бабы как бабы, а эта как матрас на диване, ни чёрту печка, ни богу колбаса. Дура она, дура! И царствие ей небесное дуре окаянной, чтоб ей в аду гореть, чтоб её там, на кол посадили, земля ей пухом, прости господи, вечная память! – закончила Зинаида, постучав по столу кулаком. – Сиди я сама открою, - махнула рукой Зинаида.
- Зин я открою, - донёсся голос мужа.
- Вы ничего странного в поведении своей подруги в последнее время не замечали?
- Да нет…только…
- Что только?
- Да больно часто с Гошей она ругалась, материл он её шибко сильно, да всё на рога пытался подсадить, ребёнок ещё совсем…
- М-да… ну и деревня у вас гражданка.
- А что я такого сказала?
- Какие отношения были у вашего мужа с погибшей?
- Колька что ли? Я ему рога-то откручу, козлу бородатому, ишь чего удумал! Отношения! Я ему кобелю сохатому на вымя-то наступлю.
- Но, но, но, - донёсся на кухню страшный рык.
- Молчи там… кобель…
- Да я тебе сейчас шею откручу! – не выдержал муж и, ворвавшись на кухню, схватил Зинаиду за волосы.
- Сидеть! – в бешенстве заорал Гаврилов и плеснул в супружескую чету стоящим на столе молоком.
- Вон отсюда! – продолжал орать милиционер и стучать по полу ногами.
- Коля иди, - спокойно махнула рукой мужу Зинаида.
- Я своё слово скажу, - стукнул по столу кулаком Коля, - Засранцы, – добавил он и удалился.
Гаврилов смахнул пот и вытер слюни:
- Ох… последний вопрос: были ли у Татьяны ухажёры?
- Да, вся деревня ходила у неё кобылы, подруги моей, лучшей подруги…
- И ваш муж? – зачем-то пошло улыбнулся Гаврилов.
- Нет, конечно, а то я ему быстро бы уши отшибла…




***********


Прошло ещё два дня, Татьяну благополучно похоронили на местном кладбище, Гаврилов ничего не разузнав, рыскал по деревне. Муж Зинаиды стал провожать её с работы и встречал её оттуда. Жители деревни стали реже выпускать своих детей из дома и редко ходили поодиночке. Школа не работала. Томка по-прежнему находилась в запое. На третий день Гаврилов в избе Захара Алексеевича собрал деревенский совет, из десяти человек:
Захар Алексеевич.
Зинаида.
Ёрш
Пастух Пантелеймон.
Старушка Пантелеевна.
Мастер «Золотые руки» Пантелей.
Свиновод-любитель Лексеич.
Местный поп-батяня Самуил.
Гармонист Андрей.
Пасечник Савва.



Ну и конечно сам Гаврилов.


На совете участковый много говорил о том, что жителям необходимо принять дополнительные меры предосторожности, о том, что преступник может быть совсем рядом и уже выслеживает свою новую жертву. В завершении своей речи Гаврилов виновато признал, что улик ему собрать не удалось, и где и среди кого искать убийцу он понятия не имеет.
Гармонист Андрей почему-то тут же заиграл на своей гармони «Подмосковные вечера», после этого его выпроводили вон из избы, где он продолжил напевая:
- Шумел камыш, маньяки все проснулись…

- …Итак, в связи с отсутствием улик, дело закрыто! – подытожил свою речь Гаврилов.
Среди присутствующих прокатился гул, напоминающий работу трактора.
- Тихо, - заорал участковый, - вопросы, вопросы мне задавайте!
- Когда вас сволочей перестреляют уже всех! – загорланил пастух Пантелеймон.
- Я сделал всё что мог!
- Это что же теперь? Маньяк теперь на свободе будет? – очнулся свиновод-любитель Лексеич. Толстый мужик, сам чем-то напоминающий свинью.
- Выходит так! – развёл руками Гаврилов.
- Неужели нельзя прислать нормальную группу следователей? – блеснув очками, спросил Захар Алексеевич.
- Где её достанешь!
- А как же мы голубчик? – поинтересовалась Пантелеевна.
- Оберегайте себя, меры предосторожности!
- Ага, и сами ловите этого гада, - вскочил со своего места Савва.
- Ну, выходи так!
- Не выйдет у вас этого, бюрократы проклятые! – закричал Ёрш, размахивая скальпелем.
- Вот, вот, вот, это уже лишнее… - заикаясь, пробормотал милиционер.
- Да, что же это делается такое! – схватилась за сердце Зинаида, - управы на вас нет никакой! Корячишься, корячишься, а рядом где-то сзади маньяки к тебе пристраиваются, о-о-о-о-о-о-о-х-х-х-х-х! – охнула она, и уже схватившись двумя руками за грудь, стала терять сознание.
- Воды принесите, - хрюкнул Лексеич.
- Испей из моего кубка девица, - стал совать ей в рот «святую воду» Самуил.
- Спирт? - моментально очнулась Зинаида.
- Оклемалась? Ничего родная, святой дух нам всем помогает в дни скорби, моления, беззащитности, да будет всё по повелению господа нашего, а-а-а-а-а-а-а-а-м-и-и-и-и-и-и-и-нь……
- Тихо! – вновь не выдержал Гаврилов, - хоть дело официально закрыто, у меня есть основания предполагать, что убийцей является житель деревни, кроме того…
- Ей, Богу, - прервала его речь, хлебнувшая батюшкиного спирта Зинаида, - вот зуб даю на отсечение, бык её наш её снасиловал, ей богу…
Среди совета прокатилась волна чёрного хохота.
- Ей, богу, да не смешно это… вот вам крест…
- Сядь ты ей богу, - проворчал рядом сидевший мастер «золотые руки» Пантелей.
- Да я же правду говорю, ей богу!
- Тихо! – заорал Гаврилов, - вы уже со своим быком колодец прорыл, хватит уже Зинаида, честное слово.
- А чего я сказало то? – уставилась Зинаида на Пантелея.
- Отвянь, - равнодушно отозвался тот.
Гаврилов прокашлялся:
- Я продолжу, с вашего позволения. Маньяк появился внезапно, никто его не ждал. Смело скажу так же что человек этот, скорее всего человек одинокий. Прошу вас присмотритесь, друг к другу, не появилось ли каких-нибудь странностей у ваших близких, знакомых и родных.
- Ей, богу, знаю, - вновь сорвалась Зинаида, - ей богу, вот он изверг! Убийца! – здесь она стала трясти пальцем в сторону пастуха Пантелеймона.
- Да, что ты рехнулась что ли, - возмутился тот.
- Я знаю, видела!
- И что же вы видели, если не секрет? – спросил Захар Алексеевич.
- А то… что он с овцами… этим… как его?.. вспомнила! Саксом занимался!
- Очумела что ли? – вскочил со своего места пастух.
У Гаврилова слюна побежала, все остальные рот раскрыли.
Зинаида затанцевала на месте:
- Я видела, видела, видела!
- Чушь всё это, – тихо и растерянно возмутился Пантелеймон.
- Живёте вы один, - прищурил левый глаз Гаврилов.
- Да я… да что вы с ума сошли все что ли, не убивал я ни кого!
- А это ещё как посмотреть, зоофил проклятый! – загорланил Ёрш.
- Правильно! Повесить его фашиста такого! – потёрла руки старушка Пантелеевна.
- Так-с, - объявил Гаврилов, - сегодняшнее заседание объявляю закрытым, главным итогом которого я поспешу назвать то, что наметился главный подозреваемый, вы – показал он пальцем на пастуха, - гражданин Пантелеймон Эдмундович Зорхе!
- К стене его Гитлера такого, - не сдержалась Пантелеевна.
- Тихо! – рявкнул на неё Гаврилов, - заседание окончено. К сожалению или к счастью я вынужден вам сообщить, что отбываю на неопределённый срок.
- Да катись, катись, больно ты нам нужен! – замахала на него руками Зинаида.
- Скатертью дорога! – поддержал её Савва.
- К чёртовой матери, продажная шкура, шестёрка милицейская, мусор сраный, - вновь достал свой скальпель Ёрш.
- Вот и ладненько, - поспешил ретироваться милиционер, - благодарю, если что, зовите и я снова к вам приеду…




- Позвольте товарищи, - вышел в центр Захар Алексеевич.
- Валяй Сухомлинский! – позволил ему Лексеич.
- Благодарю! Я вышел сюда, чтобы сказать, что теперь всё в наших руках! Как видите, милиция не смогла нас защитить, так что…
- Защитим себя сами, - крикнула Пантелеевна.
- Правильно заметили гражданка, правильно, мы сами должны теперь вычислить этого преступника, следовательно, наказать его тоже…
- Да чего там, - вскочил со стула Ёрш, - член ему оторвать и все дела…
- Я бы вас попросил!
- Хер ему на жопу пришить!
- Я вынужден попросить вас удалиться из избы, - деликатно попросил Захар Алексеевич, и под общее ворчание, Ершу пришлось выйти вон.
- Поражаюсь, - мотнул головой учитель, - когда я говорил наказать я не имел ввиду убить, нанести тяжкие телесные повреждения, просто легонько избить…
- А я думала вы этичный человек, я думала вы гуманист, - попытался постыдить его Зинаида.
- Так и есть, - наклонил голову тот, - но в данном случае мы не рассматриваем отношение к человеку, это не человек. Это скорее животное. Когда вы товарищи иной раз бьёте свою скотину, вы задумываетесь о гуманности к этому существу? Возможно, это пойдёт ему на благо, ибо страшная боль порождает, прежде всего, страх перед этой болью и дабы избежать боль, преступник не пойдёт на очередное преступление. Я свою речь сказал. На этом всё. Всем спасибо. Прошу вас разойтись по своим домам дорогие товарищи!

Шквал аплодисментов обрушился на него…


У Гаврилова никогда не было своего автомобиля, да он и не сильно о нём мечтал, обходясь своим трёхместным затрапезным мотоциклом «Ява», который за десять лет службы ни разу не подвёл своего владельца.
Выйдя из дома Захара Алексеевича, он сразу направился к своему транспортному средству. Недавно прошёл дождик и теперь липкая и смрадная, словно навоз грязь издавала под чёрными сапогами милиционера непристойные звуки, расплёскивая во все стороны черную воду окропляя серые подкатанные штаны милиционера в чёрный грибковый цвет.
- Чёрт! Чёрт! Чёрт! Дерьмо обкатанное! – заругался он и со злости ударил сапогом по луже и принял на своё лицо несколько капель грязной жижи.
- Манда, - вытер он лицо сопливым платком.
Подойдя к мотоциклу, он с удивлением обнаружил, что у того отсутствуют два задних колеса.
- Ублюдки! – вскрикнул Гаврилов. Немного подумав, он решил доломать свой колымагу: тащить на себе он её не собирался, но больше всего не собирался оставлять её кому-либо.
- Ублюдки! Ублюдки! – извергался Гаврилов, нанося удары своей «Яве» огромным булыжником.
- Суки! – воскликнул он, когда с лицом кончившего онаниста закончил бить мотоцикл.
- Вот попал я как Сидор конченый, - улыбнувшись, прошептал он.
- Ублюдки! - процедил он, сквозь жёлтые зубы, услышав в кустах детский смех. – Ебутся там что ли? – предположил он и в тот же миг к его ногам подкатилось одно из колёс от его мотоцикла – Суки! – заорал участковый и, подняв его что есть силы запустил обратно в заросли, - получай отродье!

КРИК
БОЛЬ
ПЛАЧЬ
РЁВ
Дождик…
Солнышко…

Кусты задрожали, и из них выбежал худощавый пацанёнок лет девяти от роду. Его окровавленная голова отражала лучи недавно вышедшего из-за туч солнца. Его душераздирающий крик заставил Гаврилова засунуть в рот указательный палец и тереть им давно нечищеные зубы в верхнем ряду. Пацан, оря во всю глотку, кинулся милиционеру в руки испачкав, таким образом, всю его одежду, придав ей цвет вишнёво-томатного и ртутно-рвотного ожерелья.
- Мамке, мамке, его сказать, - услышал Гаврилов несколько детских голосов.
- Ну, не притворяйся гадёныш! – потряс мальчика милиционер.
- Я я-ббббб-уууууууууу-ууууу…. – побулькал тот, - ееееееееееееееееерц…….- и потерял сознание.
- Сволочь опущенная! – крикнул Гаврилов и швырнул его на землю. Раздался звук влетевшего в окно помидора. С малыша текла виновато-мёртвая масса. Мальчик, что-то ещё прохрипев ногтями, взрыхлил землю и перевернулся лицом к солнцу…
- Вот гнида! – процедил Гаврилов, и его вязкая зловонная слюна невольно потекла на окровавленное тело. Кинув на мальчика испуганный взгляд, Гаврилов кинулся наутёк…


- Тять Захар, тять Захар, там мельтон Картохина ширяет, - пропищал, забежав в избу, мальчик лет пяти.
- Гаврилов? – встрепенулся учитель, - Где он?
- Не знамо, не знамо. Потащил он его куда-то…
- Мать моя вся в спарже! – открыл рот Захар Алексеевич, обведя взглядом, деревенский совет, что ещё не успел разойтись.
- Вилы! – визгнул Лексеич.
- Смерть предателю родины! – воскликнула Пантелеевна.
- Паршивая овца, ослушавшаяся господа нашего Иисуса Христа, нашего небесного отца, да не будет ему прощения в день суда, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-м-и-и-и-и-и-нь… - пропел отец Самуил.
- Заколоть его, овцу такую! – предложил пастух Пантелеймон.
И все кинулись в сарай Захара Алексеевича, где хранились его приусадебные инструменты.



…- Вот эта дорога. Вот эта пыль. Вот там дом. Вот там я смогу скрыться. Я не виновен. Он сам. Вот эти камни. Вот этот свет. Вот здесь кажется, нашли тело убитой женщины. Вот это орудие что пробило ей грудь… …а-а-а-а-а-а… - выдохнул Гаврилов, прежде чем Гоша вытащил из него рога. Из живота Гаврилова потекла сонливо-красная кровь. Бык истекал слюной. Послышался шум приближающейся толпы, Гаврилов, собрав все силы, побежал к ней.
Свиновод-любитель Лексеич увидев приближающегося Гаврилова, выставил вперёд свои вилы.
- Ты сотри, сотри, - прикрыла рот рукой Пантелеевна, - скока крови то детской на нём.
- Смерть псу смердящему! – воскликнул Лексеич и воткнул вилы в подбежавшего милиционера.
- О-о-о-о-о-о… - простонал тот и вилы медной вилкой выступили с обратной стороны тела.
- Хороша, пошла, - остался довольным своим результатом Лексеич и выдернул из Гаврилова своё орудие.
- Сволочь! - сжал руки в кулаки Пантелеймон.
- Тю! – плюнула на Гаврилова Пантелеевна.
Гаврилов, шатаясь, достал из кобуры пистолет.
- Ты полегче, полегче, - взвыл Лексеич.
- Я а-а-а-а-а-а-а-ссссссс сберегу, - прохрипел Гаврилов и выпустил пулю в голову быка.
- Зоофил проклятый! Это тебе за Гошу! Браконьер! – трахнула милиционера по голове лопатой Зинаида, добив окончательно. Гаврилов, упав на землю дернул рукой, прикрыл глаза а через мгновение раскрыл их во всю ширь…
Бык, страдающий бешенством, и с простреленной башкой двинулся к толпе.
- Назад! – выставил свои вилы Лексеич.
- У-ууууууууууууу… - издал бык.
- А-а-а-а-а-а-а-а-а-а – заорала толпа и кинулась, наутёк оставив Лексеича наедине с убитым милиционером и быком.
- У-уууууууууу... – взвыл бык и из чёрных глаз потекли ручейки слёз.
- Отродье! – вскрикнул Лексеич.
- У-У-У!- короче промычал бык и немного пошатавшись, свалился на Гаврилова.
- Отродье! – повторил Лексеич и харкнул на быка.
- Отродье! – ещё раз сказал он. …Он, так любивший хрюшек, а ещё мёртвых женщин… Он вспомнил, как нашёл тогда Татьяну, как проводил взглядом удаляющуюся фигуру Гоши, он вспомнил, как возбудился при виде крови, он вспомнил, как стал срывать с неё одежду, он вспомнил…
Он кое-что понял, вспомнив глаза своих хрюшек готовящихся к смерти – он поднял с земли брошенный Гавриловым пистолет, поднёс к виску и, спустив курок, упал в смердящую кучу: Быка Гоши и милиционера Гаврилова… теперь их стало трое.
ТЮ!


15092001 - 24112001




© Copyright: Алик Герд, 2006
Свидетельство о публикации №1609250123

Рецензии

Чернющий юморок, однако.
Художественную сторону вопроса комментировать не буду, каждый имеет право на самовыражение.
1. Зинка путает элементарные понятия, называет насильника будильником. Вас, естественно, никто не ограничивает в фантазии, но не спотыкайтесь на элементарном, иначе произведение будет выглядеть очень детским. Насильник - слово, широко распространенное в деревне (снасильничал, насильник). А чуть позже она говорит: " А я думала вы этичный человек, я думала вы гуманист". Во блин, слова-то какие. Для смеха? Глупо(((
2. В случае убийства на место происшествия выедет не только опергруппа в обязательном порядке, но и представитель районной прокуратуры. Не гоните, Саша...
3. Трехместный мотоцикл называется мотоцикл с коляской, у него только одно заднее колесо, а не два. Чтобы участковый ездил на "Яве" - сильно сомневаюсь, застрянет при первой непогоде до лета. В деревне ездят на тяжелых мотоциклах "Урал" или, в крайнем случае, "Днепр". Участковые, имеющие под контролем несколько деревень, имеют служебный "Урал".

Наталия Кауф



Rambler's Top100

Hosted by uCoz


Hosted by uCoz
Hosted by uCoz