ПлотоАд Всё что было раньше вспоминается как дурной сон, но и сейчас, здесь в психиатрической больнице я не чувствую себя человеком - меня заставляют мучить живые существа и всё что мне надо сейчас – это умереть, но всё происходит наоборот – моё тело продолжает убивать, в то время как душа рвётся к чистому и божественному… Но в той своей прошлой жизни у меня было всё же меньше ограничителей, я мог издеваться над кем угодно и как угодно… Брал банку пива и в угоду своим убогим потребностям проламывал ей череп, после чего до последней капли высасывал из неё пивную кровь. Тело несчастной обычно раздавливал, но с каждым разом всё больше и больше слышал её последний, тяжкий, томный вздох. Оголял картошку и обнажённой кидал в кипящую воду. Варил заживо. Картошка выделяла пену, размякнув от высокой температуры, испускала картофельный дух. Живьём сдирал кожу с бананов, начиная обычно с ног. Брал в руки беззащитный лимон, и, что есть силы, сдавливал в руке – лопались лимонные сосуды, фонтаном брызгала жёлтая кровь, ручейками стекали прозрачные слёзы. В который раз подряд снимал одежду с шоколадной конфеты, после чего клал несчастную в рот и, перегрызая ей позвонки, превращал некогда прекрасную деву в кашу. Мог долго и мучительно высасывать из карамели жизненные силы, пока от жертвы не оставалось и следа. Сладострастно вгрызался зубами в брюхо помидора, с остервенением рвал красную плоть. Мог часами истязать жвачку, перемалывая её своими жерновами, превращая её в бесформенное уродливое существо, делая из неё инвалида. Снимал скальпель с консервных банок. Вырезал кишки у арбузов. Паника началась очень быстро – я в ужасе ронял то нож на пол, то мясорубку себе на ногу… В ужасе кричал: «Я убийца! Я убийца!» Меня успокаивали: «Они же мёртвые, они же мёртвые…» Конечно мёртвые, ведь я же убил их! От колбасы в холодильнике постоянно отрезали кусочки тела. Разговаривал с ней, пытался успокоить. - Мне больно, мне больно… - вздыхала она. - Ничего, я спасу тебя, - говорил я и прятал её в шкаф. - Спаси нас! – все как один взывали сыр, яйца, сметана, хлеб, петрушка, крабовые палочки, хрен… И я спасал их. Жалость ко всему живому переполнила меня. Нежно укладывал их на кровать, накрывал одеялом. Перебинтовывал надрезанный сыр, мазал зелёнкой зияющие раны яблочного пирога… Вскоре возненавидел близких людей за то, что они делали с этими милыми, прекрасными существами никому не причинившими зла. Выгнал их из дома. Впрочем, вернее сказать, они сами всё поняли и сбежали… А потом как-то по утру кинулся душить соседа – на моих глазах он свернул шею пивной бутылке. Я забрал у него бутылку и похоронил несчастную во дворе, сверху поставил крест. Всё живое, все твари божье, всё вокруг дышит, и хочет жить, и мы не имеем права лишать жизни других или заставлять их страдать, пусть это даже вопрос нашего дальнейшего существования. Люди просто не видят, как яблоко корчится от боли, когда его кусают, как взывает к состраданию бутерброд, когда его подносят ко рту, как томно плачут пирожки в духовке, как теряют от боли сознание пельмени в кипящей воде, как падают в обморок макароны, когда их цепляют на вилку, как вылезают из орбит глаза у рыбы, когда её жарят на сковородке, как лопается кожа на яйцах... Люди не видят себя в этом животном образе убийц и извращенцев. А я увидел! Смог! Больше не буду причинять боль всему живому! Я человек! Сегодня не стал в очередной раз доставлять мучительные страдания, стольким несчастным живым существам в тарелке супа – вместо такой ужасной трапезы, откусил себе палец, быстро проглотил, остался сыт и доволен! Что ж жизнь многих сегодня была спасена… рад этому! Сделал это не только для того чтобы утолить чувство голода и спасти страдальцев - должен был почувствовать то же, что и чувствуют мои несчастные, святые братья и сёстры, изо дня в день, из часа час, из минуты в минуту. И почувствовал! Теперь мы вместе друзья! Я такой же, как и вы! И теперь, завёрнутый в смирительную рубашку, я, ощущаю себя сосиской в тесте…